Dresden Soul
Предисловие к пьесе
"Как-то раз года два назад в один из уикэндов я прогуливался с моим другом по унылой сельской дороге. Мы двигались в сторону конюшен. Внезапно ему припомнилось ужасное преступление, о котором он совсем недавно услышал на обеденном приеме в Лондоне. Сам он знал только одну страшную подробность, и весь его рассказ продолжался едва ли дольше минуты, но и этого было достаточно, чтобы неимоверно очаровать меня.
Преступление произошло несколью лет назад. Его совершил какой-то психически неуравновешенный молодой человек. Оно глубоко потрясло присяжных заседателей в местном суде. Однако для окончательного приговора явно не хватало ясной четкой мотивации.
Три-четыре года спустя мой друг умер. Я так и не успел ни проверить то, что он мне рассказал, ни попросить его что-либо добавить к сказанному. Он не назвал ни имен, ни места, ни времени. Хотя не думаю, чтобы он вообще знал их. Все, чем я обладал, -- просто факт совершенного ужасного преступления, а также вызванные им чувства. Единственное, что я знал наверняка, так только то, что мне неодолимо хотелось интерпретировать историю в собственную, до некоторой степени подобную ей фабулу. Я стремился создать идеальный мир, в котором любой поступок стал бы понятным и постижимым.
Каждый персонаж и эпизод в пьесе Еquus, которая целиком является моей выдумкой, в реальном происшествии повторяют самих себя; даже мои собственные чувства модифицированы в соответствии с жанровыми особенностями театрального искусства. Сейчас я рад, что ни разу не сделал попытки подтверждать или отрицать те или иные нюансы рассказа, поскольку мой интерес к нему и без того усиливался все больше и больше в зависимости от различных поворотов расследования.
Меня постигла большая удача, когда, работая над финалом пьесы, я удостоился совета и грамотного комментария видного детского психиатра. С его помощью я попытался психологически увязать реальные поступки и ощущения персонажей наиболее естественно. Кроме того, я пришел к пониманию, что психиатры -- чрезвычайно разношерстная каста, проповедующая такие же чрезвычайно разношерстные методы и технологии. Мартин Дайзерт -- всего лишь рядовой доктор в рядовой клинике. И я чувствую большую ответственность перед ним, равно как и перед его пациентами."
Преступление произошло несколью лет назад. Его совершил какой-то психически неуравновешенный молодой человек. Оно глубоко потрясло присяжных заседателей в местном суде. Однако для окончательного приговора явно не хватало ясной четкой мотивации.
Три-четыре года спустя мой друг умер. Я так и не успел ни проверить то, что он мне рассказал, ни попросить его что-либо добавить к сказанному. Он не назвал ни имен, ни места, ни времени. Хотя не думаю, чтобы он вообще знал их. Все, чем я обладал, -- просто факт совершенного ужасного преступления, а также вызванные им чувства. Единственное, что я знал наверняка, так только то, что мне неодолимо хотелось интерпретировать историю в собственную, до некоторой степени подобную ей фабулу. Я стремился создать идеальный мир, в котором любой поступок стал бы понятным и постижимым.
Каждый персонаж и эпизод в пьесе Еquus, которая целиком является моей выдумкой, в реальном происшествии повторяют самих себя; даже мои собственные чувства модифицированы в соответствии с жанровыми особенностями театрального искусства. Сейчас я рад, что ни разу не сделал попытки подтверждать или отрицать те или иные нюансы рассказа, поскольку мой интерес к нему и без того усиливался все больше и больше в зависимости от различных поворотов расследования.
Меня постигла большая удача, когда, работая над финалом пьесы, я удостоился совета и грамотного комментария видного детского психиатра. С его помощью я попытался психологически увязать реальные поступки и ощущения персонажей наиболее естественно. Кроме того, я пришел к пониманию, что психиатры -- чрезвычайно разношерстная каста, проповедующая такие же чрезвычайно разношерстные методы и технологии. Мартин Дайзерт -- всего лишь рядовой доктор в рядовой клинике. И я чувствую большую ответственность перед ним, равно как и перед его пациентами."
Питер Шеффер
Пьеса потрясла.
Что-то в ней касается тех струн души, которые мы привыкли не использовать/ Мы их даже не замечаем, если быть откровенным.
Все действие, пропитанное легким символизмом, показалось мне весьма тонким... Слежение за событиями, небольшое психологическое расследование, которое ты совершаешь вместе с Дайзертом, познание человеческой природы, как очевидной, так и скрытой, очередной жизненный тупик.
Сумасшествие... Дар или болезнь? Как ни странно, здесь возможно проникнуться той же завистью к Алану Стрэнгу, что испытывал и психиатр.
Что-то в ней касается тех струн души, которые мы привыкли не использовать/ Мы их даже не замечаем, если быть откровенным.
Все действие, пропитанное легким символизмом, показалось мне весьма тонким... Слежение за событиями, небольшое психологическое расследование, которое ты совершаешь вместе с Дайзертом, познание человеческой природы, как очевидной, так и скрытой, очередной жизненный тупик.
Сумасшествие... Дар или болезнь? Как ни странно, здесь возможно проникнуться той же завистью к Алану Стрэнгу, что испытывал и психиатр.